«Браунинг» на десерт

Автор рассказа – врач, режиссёр спектакля – врач, актёр играл врача, а в гардеробе при малой сцене желающим вместе с программками на всякий случай раздавали медицинские маски. Но всего этого высшим силам показалось недостаточно, и в зал Пушкинского театра драмы пришлось срочно вызывать Скорую помощь: на спектакле «Морфий» петербургского «Этюд-театра» одна из зрительниц потеряла сознание. Это происшествие только усилило впечатление от постановки по мотивам мрачного рассказа Михаила Булгакова.

Неприятность с обмороком произошла в момент чтения доктором Бомгардом (Кирилл Варакса) письма от университетского товарища Сергея Полякова (Кирилл Варкаса), в котором тот загадочно признавался, что «тяжко и нехорошо заболел». То, в чём Бомгард сначала заподозрил сифилис, в действительности оказалось ломкой наркомана-морфиниста. До этого Варакса пока ещё в обличии Бомгарда, заскучавшего в петербургской больнице, мастерски препарировал себя на сцене. Справиться с полостной пантомимой ему помог мастер-класс режиссёра Андрея Гончарова – действующего терапевта в клинике МЧС. «Операцию мы несколько репетиционных дней разбирали», - рассказывал после спектакля актёр.

До 18 лет исполнитель главной роли жил в Белоруссии, и в школе его пугали наркоманами «как существами из преисподней». «Потом я поступил в Петербург, и вот на пятом курсе, оформляя вид на жительство, проходил нарколога, - вспоминал Кирилл. - Он меня спрашивает, употреблял ли я наркотики. Я ему сказал, что за пять лет обучения  попробовал всё, что только можно, и теперь успокоился. Моя в этом вина?.. До этого я жил себе и жил в глуши, ничего этого не видел. Ну, зато сейчас на сцене не впариваю туфту». И точно, не впаривает.

Спектакль сшит из забавных, но в общем пугающих гэгов. Вслед за врачом-морфинистом зритель оказывается в его позабытой Богом больнице, на конференции в честь ощущений от первого укола морфия, на лекции «о тоскливом состоянии», в галлюцинации наркомана, в морфийном сне, в московской психиатрической клинике, в маршрутке, которая катится в неизвестность, под несвязный монолог Полякова.

Везде за ним неотступно, как тень, следует фельдшерица Анна Кирилловна (Надежда Толубеева), его первый «дилер», случайный проводник в мир морфия. Юная на вид актриса прекрасно справилась с обезличенной и лишённой эмоций Анной Кирилловной, которая никак не пытается спасти любовника, только вяло намекая, что готова удавиться, лишь бы тот уехал в город (как будто там несчастный не найдёт чем уколоться).

Картинка на сцене без конца рвётся, и этим поначалу раздражает: «Что всё это значит?» Но спектакль умышленно распадается на фрагменты - этот приём режиссёр использовал для демонстрации распада личности Сергея Полякова. Кроме того, «Морфий» - всё-таки дневник врача, а подобные записки – почти всегда разрозненные мысли, переносимые на бумагу от случая к случаю.

Чем меньше Поляков походил на вменяемого человека, тем более постановка собиралась в единое полотно про наркомана, который врёт о своём состоянии окружающим и самому себе: «Маленькая привычка ведь не есть морфинизм?..»

После первого укола, измученный депрессией и кишечными коликами из-за предательства жены, но всё ещё полный сил доктор дурачится, изображая китайца. Ему снится волшебный сон с дымом и радужно-бензиновыми пузырьками, где он – властелин над миром и, наконец, над собой. Наяву Поляков мечется как ненормальный и монотонно убеждает Анну Кирилловну, что просыпается «сильным и бодрым, и работает хорошо». Морфий помогает забыть жену, убирает боль в душе и теле.

Доза увеличивается, частота инъекций возрастает. Играя на воображаемой гитаре, безумный врач выдаёт надрывную рок-балладу о том, как бесполезно обманывать организм, заменяя морфий на кокаин. На лечении в московской клинике он вообще пытается оправдать свою наркоманию санкциями и возрастающей мощью российского оружия: «Армада», «Кинжал»… В оригинале речь, конечно, о пугающей стрельбе на улицах (дело было в 1917-м).

«Чушь какая! Какой ещё рок? Какая гитара? При чём здесь вообще Булгаков?» - такие вопросы возникают, правда? Ответ на виду: наркоманы начала XX века неплохо рифмуются с товарищами из нашего столетия. Тогда – морфинисты, сегодня – любители «солей». Пожалуй, рок-баллада – это ещё скромненько, недавно один такой «эпигон» Сергея Полякова голым бегал по торговому центру в Пскове. Достаточно поговорить с наркологами и психиатрами, чтобы понять, что жизнь в своём безумии и криповости обгоняет искусство, а театр только концентрирует и преломляет подобные вещи, в этот раз используя призму Булгакова.

К концу полутора часов Поляков окончательно рехнулся, кровавые мальчики ему пока не являются, но летучие бабушки – пожалуйста. Тут услужливая и бесполезная Алла Кирилловна выносит чёрный ящик из «Что? Где? Когда?», и Поляков гадает, что же там спрятано - что в руках у проклятой летающей старухи. В ящике – вилы. Полякову как раз тоже «вилы». Кстати, всё по тексту: и глюки, и полёты с садовым инвентарём. Затем тот же чёрный ящик оказывается на голове несчастного врача, в это время в голову лезет выражение «сыграть в ящик». Этим Поляков неминуемо займётся в финале. И вот тут появляется ещё одна словесно-визуальная метафора в виде кофе и десерта брауни, созвучного с маркой пистолета «Браунинг», из которого в самом деле застрелился врач-морфинист.

Последним желанием уже не вполне живого Серёжи стала песня Децла «Мои слёзы, моя печаль». Она и звучит «на титрах». «Именно эта композиция возникла буквально позавчера, - признался во время обсуждения Кирилл Варакса. - Каждый раз звучит что-то другое, то, что вдохновляет. Вот сегодня отзывается именно Децл».

Оказалось, что «Морфий» Андрея Гончарова, как и многие фестивальные постановки в этом году, получился из эскиза лаборатории в мастерской театрального педагога Вениамина Фильштинского. «Это необычный спектакль, - уверен режиссёр. - Он постоянно меняется и, например, завтра [то есть уже сегодня в 19:00 - ПАИ] зритель увидит совсем другой спектакль. То, что мы показываем сейчас, - не то, что было в 2016 году, но мы и не противимся этому».

«Я всегда на этом спектакле нахожусь в перманентном ужасе, потому что не знаю, что сейчас увижу», - внезапно сознался арт-директор театра Андрей Пронин. «Я тоже в ужасе, - подтвердила Надежда Толубеева. – У меня каждый раз премьера».

Фотографии предоставлены Театрально-концертной дирекцией Псковской области. Автор фотографий Андрей Кокшаров.