Владимир Аракчеев: «Никто не хочет приносить личной жертвы». Историческое интервью с медиевистом

Владимир Аракчеев - кандидат исторических наук, доцент Псковского пединститута, женат, двое детей. Доценту сорок лет, он занимается наукой - историей Псковской земли. А в последние годы историей средневекового Пскова. Поводом для разговора с историком - медиевистом явилось появление книги В.Аракчеева «Средневековый Псков: власть, общество, повседневная жизнь в  XY – XYII вв.», вышедшей в Псковской областной типографии. Книга издана на государственные средства в серии «Псковская историческая библиотека». Совсем недавно в этой серии появилась книга псковича-историка, профессора Петербургского государственного университета Андрея Михайлова «Обаяние мундира». Опыт Владимира Аракчеева в историческом исследовании  жизни средневекового Пскова также достаточно оригинален. Мы вели беседу на Васильевском раскопе, где доцент Аракчеев занимается археологией в качестве начальника участка. Разговор с автором книги оказался не только интересным и глубоким, но вышел за рамки судьбы города.

Как сформировалась идея монографии? Это, прежде всего, научный интерес, достаточно глобальный, судя по теме?

Историей Пскова я интересовался, но не профессионально, меня более привлекал  общероссийский материал периода XY – XYII веков. Но историки до середины 90-х годов XYII века не знали ни одного описания средневекового Пскова. Для нас это была terra incognita. Работая над диссертацией в Российском государственном архиве древних актов, я обнаружил однажды переписные книги по Пскову 1646 -1678 гг. И теперь этой сложнейшей проблемой: Власть – Общество средневекового города я занимаюсь уже десять лет. Собственно, книга явилась итогом десятилетней работы. Она, в значительной степени, родилась «из случайностей интеллектуальной жизни», как выразился один известный историк Франсуа Фюре. Попытка описать жизнь рядового гражданина, проследить, что стояло за  большой политикой, большими историческими фактами и какое влияние это оказывало на средневекового человека - цель книги. Все начиналось с изучения посадского населения Пскова, и теперь примерно я знаю численность этого населения.

И сколько нас было?

По моим подсчетам, население Пскова, включая неучитываемых в переписных книгах стрельцов, священнослужителей, холопов, колебалась в пределах 19-20 тысяч человек. Для семнадцатого века это большой город. Он был по численности посадского населения четырнадцатым  городом в России.

Что такое посадское население?

Это население, обложенное налогами, несшее тягло - налог. И фиксировавшееся в переписных книгах, поскольку все «белое население», не несшее тягла, в Книгах не фиксировалось.

А что такое «белое население»? Белая кость?

Белые люди – это люди служилые. В дальнейшем от «обеленных», освобожденных от налогов дворов, и родилось понятие белой кости. Это дворянство, духовенство - два служилых сословия. Те, кто служил нашему государству и Богу. Холопы тоже не облагались до Петра I налогом, они с  потрохами принадлежали своему  государю, хозяину, по сути – рабовладельцу.

Вы в своей книге описали разные уровни существования средневекового города, Вы можете нарисовать картину жизни средневекового Пскова?

Да. Начнем с того, что жизнь средневекового человека радикально отличалась от современного человека. Ведь мы исходим из следующих основных доминант существования: мы считаем себя свободными, мы ничего не боимся, и в большей или меньшей степени уверены в завтрашнем дне. И, наконец, мы ценим досуг. Особенно горожане, для которых досуг имеет первостепенное значение. Крестьянин работает в поте лица с утра до вечера на земле и сейчас, и тогда. Средневековый человек был несвободен в той или иной степени, холоп и вовсе принадлежал своему господину. Крестьянин мог попасть в петлю крепостной зависимости, но она не была тотальной. Средневековый крепостной был свободнее, чем колхозник в сталинскую эпоху. Жизнь горожанина колебалась на грани свободы – несвободы. Очень немногим удавалось сколотить состояние.

Трудом праведным не построишь палат каменных. Вы считаете, что уровень свободы - это сколотить состояние?

Нет. Потенциально можно, но немногим это удавалось. Итак, средневековый человек был несвободен. Второе – страх. Человек эпохи средневековья находился под влиянием страхов перед стихией, результатом которой могли быть голод, пожары. Город подвергался разрушительным воздействиям пожаров, эпидемий. Именно в период расцвета средневекового Пскова его большая часть выгорала от пожаров. Были постоянными военные конфликты с ливонцами. И когда псковичам в 1510 году пришлось решать  проблему присоединения к Москве, т.е. лишиться независимости и завершить историю Вечевой республики, они думали «ставить ли щит против государя, запираться ли в ограде»? Главным аргументом был вопрос о том, что в случае, если   Псков отступил от крестного целования Государю, то его ждали бы «глад, огнь, мор и нашествие поганых». Вот в этой фразе перечислены все четыре составляющие страхов средневекового человека.

Труд являлся основой средневековой жизни. Человек эпохи средневековья, в отличие от современных любителей досуга, должен трудится упорно и постоянно: ремесло, торговля, наемная работа. Горожанин, правда, в отличие от крестьянина, был грамотен, и на городском рынке обмеривал и считал продукты труда крестьянина. Сколько посчитает горожанин, столько и заплатят. Горожане извлекали определенную выгоду из своего положения грамотеев. Никаких социальных гарантий в государстве не представлялось вплоть до XIX века. И если не было возможности работать, платить налоги, то человек утрачивал свободу и переходил в зависимость к другому человеку: крестьянин становился крепостным, а горожанин закладником, закладывался за другого человека, а в случае непогашенного долга уходил в холопы.

А сейчас в бомжи.

Современный человек считает себя свободным. Он уйдет в бомжи, но не будет трудиться и отвечать за себя и своих близких. Это, конечно, диагноз нашего времени, и не самый лучший.

Тогда нельзя ли дать, Владимир, характеристику тому средневековому обществу? Оно было трудолюбиво и ответственно более, чем сейчас?

Безусловно, общество было трудолюбиво. Была необходимость каждодневного, упорного труда. Правда, и в городе, и в деревне тоже были люди, которые не хотели  брать ответственность за себя и свою семью перед государем и обществом. Они уходили в холопы. Что было естественно, если человек собой не распоряжался, он вверял свою судьбу другому человеку, который мог это сделать лучше. Можно сказать, что в рядах холопов и крепостных крестьян преобладали люди в целом не инициативные. Общество было трудолюбивым и более ответственным, и общество было воинственным. Это важный критерий. Вообще воинственность в скобарском характере, и, в целом, в характере российском.

Воинственность?

Безусловно. Воинственность в хорошем смысле, не связанная с территориальными захватами. Ведь Псков в эпоху независимости не расширил своих границ ни в одном направлении. Как в той песне: «Чужой земли мы не хотим ни пяди, но и своей земли не отдадим». Границы были неизменны при постоянных войнах Литвы и Ливонского ордена с псковичами. Для людей служилых войны были способом показать себя, доказать свою честь и отвагу, получить трофей. На войне добывали славу. Поэтому не случайно  великолукские помещики, среди которых был предок Модеста Петровича Мусоргского Григорий Чириков, призванные на Земский собор в Москву 1566 году, когда спросили у них: Нужно ли возвращать Полоцк Литве?  Категорически сказали, что «за одну десятину полоцкого повету они покладут головы свои».

Вот великолукские, они такие и сейчас, очень патриотичный народ. А если сравнить наше общество с тем, средневековым?

Современное общество находится в не лучшем своем состоянии. Это проявляется во всех аспектах жизни. Но есть этому и ряд объективных причин, которые нам, видимо, не дано и невозможно изменить. Это касается образа жизни. В XY –XYII вв. в Пскове громадное количество людей умирали во время эпидемий. По данным 1551 года, в Пскове за два месяца умерла треть населения - 7,5 тысяч человек. Конечно, это экстремальная эпидемия, во время других смертность была меньше, но раз в двадцать лет горожане умирали: от четверти до трети. В первую очередь, умирали старики и младенцы. Высокая смертность компенсировалась высокой рождаемостью. Современное общество избавилось от высокой смертности средних веков, чтобы сейчас не говорили о смертности, а рождаемость не увеличилась, она резко сократилась. Это естественный для Европы процесс: мы же не хотим быть Африкой, поэтому у нас низкая рождаемость.

Мы хотим хорошо жить?

Да, мы хотим хорошо жить, но при этом не хотим приложить никаких личных усилий, по моему мнению. Следует сказать, что наше общество относится, совершенно непонятно для меня, к  войне. И, собственно говоря, к военной составляющей жизни. Люди, особенно молодежь, не представляют, насколько важна для государства армия, насколько почетна военная служба. И от этого тоже многие беды происходят. Общество знает максиму: не хочешь кормить своего солдата, будешь кормить чужого, и вроде бы понимает проблему, но никто не хочет приносить личной жертвы. Это очень важно, потому что мы живем в достаточно кризисной ситуации. Я согласен с Солженицыным, который еще 35 лет назад сказал, что без личной жертвы и без личного самопожертвования страна никогда не выберется из катастрофы, в которую свалится. С тех пор ничего не изменилось. Наоборот, способность к самопожертвованию исчезает напрочь. И здесь уместно сказать о том, что в средневековье, несмотря на то, что люди понимали недостатки власти и восставали против нее, тем не менее, они не перекладывали всецело ответственность на власть за свою жизнь, за свои действия. Ведь ни во время восстания 1650-го года, ни во время Смуты начала XYII века псковичи не требовали, чтобы им «повысили пенсию, увеличили зарплату», или открыли свободную торговлю с Западом, что было бы очень выгодно горожанам. Речь шла о том, чтобы урегулировать вопросы жизнедеятельности городской администрации и бороться с подкупом. Речь шла о поиске пути конструктивного сотрудничества с властью. Многие восстания возникали по совершенно случайным поводам. Например, служилые люди протестовали против отправки без жалованья  и без госпомощи на юг. Смотрите, сейчас государство обеспечивает военнослужащего всем необходимым: форма, питание, вооружение. Еще и худо-бедно квартиры предоставляет, и социальные гарантии до конца жизни. В XYI –XYII веках ничего подобного не было и в помине. Дворянин получал от государства кусок земли, хорошо, если заселенный. На подати, оброк, барщину, которые взимались с крестьян, покупал оружие, боевого коня, обмундирование, запасался всем необходимым продовольствием для похода и отправлялся служить на юг, для борьбы с крымскими татарами. Они не имели ничего против принципа службы на собственные деньги. Это было почетно служить, но хотели служить в своих городах.

И способы отношений с властью в то время были принципиально иными. Хотя кое-что в отношении общества к власти осталось неизменным. Любопытно следующее: мы до сих пор называем аппарат власти, имеющий персонифицирующее значение, государством. И мы не задумываемся о том, что термин «государство» происходит от слова «государь». То есть, грубо говоря, мы до сих пор считаем наше государство владением, собственностью «государя»,  dominium, безусловное владение государя.

У нас государство - очень личностное, персонифицированное понятие.

И до сих пор термин «государство» в силу неразвитости общества насыщен патерналистскими коннотациями. И русский человек до сих пор ждет от государства-государя помощи.

Как ребенок. Особенно после советской жизни. Вам не кажется, нам, как сущим детям, все давали и говорили: это нужно делать, а этого нельзя делать, а теперь ничего не дают и не контролируют жизнь?

В 1991-93 годы на самом деле оказались катастрофой для самосознания российского общества. Потому что государство, которое называло себя «владением государя», бросило народ фактически на произвол судьбы. Это была большая беда, сейчас что-то выправляется в городах, народ приноравливается к новому жизненному укладу, становится более ответственным.

А консервативное сельское население?

А консервативное сельское население живет по-прежнему в XIX  веке и оно нуждается в опеке, либо государства, либо какого-то акционерного общества, которое будет заниматься проблемами сельского общества. Иначе деревне просто не выжить.

Можно ли говорить о сильной и слабой власти: о сильной власти средневековья, и слабой современной власти? Власть, как феномен, была более сильной и внятной раньше, чем сейчас?

Это сложный вопрос. Я вообще считаю, что нужно различать такие понятия как власть и господство. Если говорить о господстве тогдашней администрации князей, наместников, воевод, то порой это было жесткое господство, связанное с насилием, и конечно, власть Великого князя, а потом Царя была авторитарной, но способы легитимного воздействия на общество у власти тогда были весьма ограничены. Именно поэтому, когда Иван Грозный захотел укрепить свою власть, он прибег к террору против определенных слоев общества. Своих служилых, новгородцев. Был дефицит легитимных способов воздействия. В этом смысле, современная власть более сильная. Поскольку современная власть имеет возможность не так жестко контролировать человека, способы контроля стали более изощренными, но менее явно выраженными. У современной власти есть больше способов легитимного воздействия на состояние общества.

Получается, что власть сильнее, а государство слабое, а та власть слабее, а государство сильное?

То время, которым я занимаюсь, тоже явило нам пример слабости государства. Это было время смут, когда прервалась династия Рюриковичей, и русское государство вступило в эпоху Смуты. Четырнадцать лет до 1618 года, потом выход из Смуты, ликвидация последствий Смуты были периодом слабости  государственного аппарата и боязни новых возмущений со стороны горожан. Поэтому, например, восстание в 1650 году, в Пскове завершилось достижением мирного соглашения между восставшими и Москвой. Хотя действия восставших в Пскове подпадали под нормы Соборного Уложения: бунт против государя карался смертью безусловно, но все участники восстания и зачинщики,  и даже главный бунтарь Григорий Демидов, всегородный староста, пытавшийся вступить в отношения с Литвой, были прощены.

Почему так лояльно?

Власть боялась повторения смуты. Власть боялась города, так как горожане были хорошо организованы, была Земская всегородная изба, которая сама собирала налоги. Город был самоуправляющейся организаций, во главе которой стояли всегородные старосты. Они сами собирали налоги и передавали власти, раскладывали их «по животам», по «прожитку», между дворами. Часть мелких правонарушений и гражданских исков судили старосты, определяли штрафы. Все взрослые горожане в случае необходимости могли получить доступ к оружию, и взрослое население города становилось при необходимости гарнизоном, мобилизовывалось. Такие вооруженные горожане представляли большую опасность для власти. Только Петру I удалось разоружить горожан. Он поставил регулярные полки регулярной армии. И необходимость договариваться с будущими мятежниками была устранена раз и навсегда. Только появление полицейского государства в России предотвратило возможность дальнейших смут, по крайней мере, на двести с лишним лет.

Нельзя ли провести параллель,  не переживаем ли мы сейчас, Владимир, время Смуты. Перестройка – время смуты, за которой следует полицейский режим, как жизненная необходимость, чтобы сохранить государство?

Прежде, чем ответить, хочу напомнить известное исследование Ахиезера в начале 90-х годов ХХ в., где он всю историю России разложил на короткие циклы, чередующиеся Смутами. В число Смут попал не только 1917 год, но и отмена крепостного права, что мне совершенно непонятно, и т.п. Ахиезер предложил дискретную модель развития России, для которой чужда преемственность, и где одно – два поколения россиян, по мнению Ахиезера, каждый раз начинает жить заново, на новых принципах. Это крайняя и неверная точка зрения. Я ее противник, и считаю, что в России были смуты, сопровождавшиеся очень серьезными потрясениями и разрушениями государства. Это смута начала 17 века и 1917 год, Великая Октябрьская революция.

А сейчас разве не Смута, когда меняется тип государства, принципиальные  ценности и сам человек?

Да, наверное, сюда можно приплюсовать третью катастрофу начала 1990-х годов. Но большой беды для России я бы в этом не видел.

Даже во Франции было несколько революций, которые сильно сотрясали основы общества. Когда говорят, что Смуты в России - признак восточной деспотии, с моей точки зрения, это неверно. Россия никогда не стала бы и не станет развиваться по типу восточной деспотии. Впрочем, после Чаадаева нелепо дополнять что-то: Россия - не Запад и не Восток. Но она имеет много общих черт с западными индоевропейскими культурами. Все-таки Россия – это  индоевропейское общество по типу своего развития, хотя и воспринявшее некоторые черты Востока в своем политическом строе. Но сам темп развития, динамика развития, конечно, европейская.

Не могу не спросить Вас об «особенном пути» России. Я считаю: наша страна особенная по разным объективным и субъективным причинам. Каждая страна особенная, без сомнения, но мы идем наиболее сложным путем. У нас наиболее сложная историческая участь, судьба. Возможно, сравнимая с судьбой еврейского народа. Вы считаете «да», или Вы с этим не согласны? Что такое Россия?

Трудно отвечать на такой вопрос. Попробую. То, что Россия представляет собой тип цивилизации, отличный от западной, это очевидно. Полного совпадения в траектории движения у России с Западом нет и быть не может. Я думаю, есть сходство, как я говорил, в динамике развития. Траектория иная. Сложность истории России в том, что наша страна до сих пор колонизующаяся. Ведь она получила колоссальный приз из своего исторического прошлого - это Сибирь. За счет которой мы живем до сих пор в значительной степени. До середины ХХ века мы вкладывали огромные деньги в Урал, Сибирь, людские и материальные ресурсы. Со второй половины и конца ХХ века мы только стали получать отдачу. И когда я слышу, или читаю, что мы живем на нефтегазодоллары, это у меня вызывает улыбку. Потому что, чтобы получить, Россия вкладывала почти 350 лет в Сибирь, завоевывала ее и осваивала. Я считаю, что теперь можно и немного получить,  в том числе, и нефтегазовые доллары. И ничего плохого в этом нет. Другое дело, что через 10-20 лет нам придется развивать принципиально  другие виды производства и думать о высоких технологиях.  Но пока в современной политической ситуации в мире Россия имеет шанс за счет Сибири, нефти и газа выбраться из ямы.

Завершая интервью, не могу не спросить и  об особенностях скобарского характера. Что за человек - скобарь?

Для скобарей характерна определенная упертость. Их очень трудно переубедить, они любят настаивать на своем. Поэтому и результаты голосований в Псковской области всегда отличаются от общероссийских. Хотя, надо сказать, что перелом в характере псковичей  произошел в XYI – XYII веках. Еще в XY веке немцы, торгующие с Псковом, говорят о псковичах, как о людях очень мягких, европейского облика в одежде и прическе, европейского типа поведения. И на псковском рынке господствовали европейские нравы. Но «гости», пришедшие из Москвы, торговавшие традиционно с татарами, Востоком принесли в Псков обычаи восточного базара, которые мы в полной мере пожинаем и в настоящее время. Изменился характер к XYII веку, когда элита псковская из 300 боярских семей была уведена в Москву. В Псков пришла московская, тверская, владимирская  правящая элита. Раньше люди были более свободны, торговали без таможни, выбирали посадников, но пришли люди, служившие государю, и все было теперь подчинено государственным общерусским интересам. Большая часть населения чувствовала себя в положении униженном, страдательном. Вот так и сложилось стремление утаить нечто: и материальное, и духовное, хитрить. Пскович - человек с хитринкой. Он не откроет гостеприимно дверь, не всякому раскроет свою душу и сердце. И с этим нужно считаться.

Вот такая скобарская правда. Наташа Богомолова.