Репортаж на краю жизни

Весь день «Первый канал» сообщал каждые полчаса: «Убит оператор Анатолий Клян». Это именно тот случай, когда говорят: «Он снял свою смерть». Теперь телезрители имеют возможность видеть, как оно было на самом деле. Как вышли из автобуса покурить. Как прятались от пуль. Как водитель, раненый в голову, вёл автобус подальше от опасного места (он тоже умер в больнице). Последние слова оператора были: «Камера! Камера...» То есть и в последние свои минуты он думал о снятом материале. Профессионализм? Вне сомнений. Получился репортаж о собственной смерти, в котором нет и не может быть вранья. Видео не врёт.

Не успел один из либеральных сайтов опубликовать заявление «Первого канала» «в связи с гибелью оператора Анатолия Кляна», как в комментариях появились злорадно-гнусные комментарии: «Всё по делу — за враньём пришёл, за враньё и получил!», «Не лезьте в Украину, и никто вас не убьет!», «Его работа заключалась в РАЗЖИГАНИИ ВОЙНЫ. Или он думал, что на ней будут погибать только другие?», «...чё-т молчат «журналисты» - а сколько им платят за командировки в горячие точки?..»

Не знаю, сколько платят, но позиция анонимов понятна: они меряют по себе. Тот факт, что телеоператор просто делает свою работу, то есть фиксирует реальность, их почему-то не убеждает. Они ведь убеждены в своей «правоте». Ради этой «правоты» они готовы оправдать любое преступление «Правого сектора», и будут изрыгать проклятия в адрес любого, кто с ними не согласен. Даже если этот несогласный — документ, беспристрастное видео.

В заявлении «Первого канала» говорится: «Украинская власть продолжает убивать журналистов на Юго-Востоке – её не устраивает, что невозможно спрятать их действия против собственного народа. Там предпочитают разбираться с восставшими без свидетелей. Наш долг – сообщать стране и миру о том, чему стали свидетелями наши журналисты». Под этими словами подпишется всякий, кому ещё не ампутировали совесть и не ослепили глаза.

Что мы видим? Мы видим, как бомбят   поселковые районы Донбасса, мы видим страдания простого народа, который теперь принято обзывать «ватниками». Бедные домишки с обшарпанной, явно советской ещё мебелью, «самки колорадов» с «личинками колорадов» прячутся в подвалах с домашними заготовками. «Ватников» и «колорадов» не жалко, и только объективы российских журналистов неумолимо фиксируют происходящее. «Колорадов», напомню, назвали «колорадами» за цвета Георгиевской ленточки, ленточки Победы. Если это не бандеровщина, то что? Однако те, кто строчит свои гнусности на сайтах, уверены, что никаких бандеровцев на Украине нет. 

Война на Юго-Востоке идёт примерно два месяца, а в траурном списке уже пять погибших журналистов. Убитых мирных жителей, кажется, вообще никто не считал. Если посмотреть украинские СМИ, то никаких жертв нет, а есть террористы, которые гибнут тысячами от доблестных украинских солдат.  Надо понимать, что на Украине сейчас разгорается гражданская война, война на тотальное уничтожение, особенно безжалостная и не имеющая другого финала, кроме победы — либо украинского национализма, либо — права людей на самоопределение.

Убитый оператор «Первого канала», как и другие российские журналисты, находился, понятно, на стороне ополченцев, а как же иначе? Он делал свои репортажи с передовой. Согласно всем международным конвенциям, журналист на войне — сторона третья и неприкосновенная, над схваткой. Но, несмотря на конвенции, везде на войне журналисты гибнут. Потому что они остаются либо по одну, либо по другую сторону фронта. Они физические не могут находится над схваткой. Над схваткой — это ведь такая фигура речи. Никто не может быть над схваткой там, где рвутся бомбы и гибнут люди. А всем нам, очевидцам, наблюдающим за этой схваткой благодаря чужой журналистской работе, приходится делать выбор — с кем мы и где мы? В каком окопе?

Предполагаю, что некоторых телезрителей немного коробит: мол, каждый день гибнут десятки ни в чём не повинных, а тут погибает журналист, и российские СМИ делают на печальной новости акцент, публикуют заявления, демонстрируют траурные видеоролики... Да, имеется здесь, конечно, момент корпоративной солидарности, но опять же: а как иначе? Мы привыкаем к сводкам боевых действий так же быстро, как к кадрам бомбёжек. К тому же опять есть версия, что обстрел автобуса с журналистами — не случайность, а преднамеренное убийство. На журналистов идёт охота. Роль репортёра на войне крайне важна: кто ещё расскажет, а, главное,  покажет правду? При всех издержках информационной войны правду-то всё равно не скроешь: разрушенные дома, трупы мирных жителей, лица бегущих от войны детей, свидетельства очевидцев.

Мы вообще живём в видео-эпоху, в условиях тотальной видеотрансляции. У нас нынче сотни свидетелей, бесстрастных объективных механических глаз — смартфонов, гаджетов, видеорегистраторов. Мы в подробностях знаем, что случилось на Киевском майдане, в Одессе, под Луганском и Донецком. Кто в кого стреляет и цинично радуется погибшим «самкам колорадов». Если не устраивает закадровый комментарий, можно выключить звук, и сделать собственные выводы из увиденного. Картинка отнюдь не глянцевая. Пригладить, заретушировать её нельзя, не получится. 

Была когда-то на телевидении такая телепередача - «Ты очевидец». Сегодня очевидцы все мы, достаточно зайти в интернет. И всё равно — роль профессиональной журналистики вся эта видео-реальность не умаляет. Ценность профессионально сделанной работы в условиях видео-хаоса и бесконечного информационного полива стала ещё выше. Сама видеокамера ведь на передовую не выйдет, за камерой всегда остается неравнодушный человек. Только так на самом деле и можно показать правду. И, следовательно, эту правду увидеть. Вопреки всем пропагандистским лекалам. Именно поэтому журналисты продолжают ехать на войну и делать свои репортажи. Иногда буквально — на краю жизни и смерти. С пулей в животе.